Уже третий день просят меня прокомментировать очень показательный сюжет, случившийся с очередными заявлениями Александра Дугина. Дело в том, что в своем Телеграм-канале Александр Гельевич, кроме дежурных пафосных прокламаций и постмодернистского стеба, периодически выкладывает доктринальные рассуждения на теологическую тематику, которые находятся в явном противоречии с православным христианством, но у самих православных не вызывают никакой реакции, потому что они либо его не читают, либо не хотят с ним публично конфликтовать, как с медийным патриотическим гуру. И просто боятся быть записанными в недостаточные патриоты или даже антипаитриоты, посягнувшими на обличение “самого Дугина”. Чем “сам Дугин” прекрасно пользуется, как и все его восторженные адепты и эпигоны. Но иногда православные все-таки реагируют, особенно когда Дугин вдруг выстраивает свои теологические экзерсисы в заочной полемике с догматической позицией Церкви, в данном с случае изложенной архиепископом Саввой (Тутуновым), который очень уважает своего оппонента как русского патриота, но уже не раз высказывал критику евразийства. Для начала просто прочтем тот самый пост Дугина, вызвавший столь широкий резонанс:
Многие православные, прочитав этот пост Дугина, стали по вполне понятным причинам называть его “бредом”, “безумием” или следствием элементарной богословской необразованности, но я все-таки замечу, что это совсем не так. Дугин достаточно образован, чтобы осознавать несовместимость своих теологических позиций с “официальным” Православием и в данном случае это не просто его личный поток сознания, а выражение вполне конкретного идеологического учения, которое он вполне открыто проповедует почти всю свою публичную жизнь. А тот факт, что сами православные до сих пор не обращали серьезного внимания на это учение, а отмахивались лишь общими словами про “бред” и “безумие”, лишь способствовало тому, что оно проникло в церковную среду и теперь дугинисты вполне могут называть себя “православными” и не иметь никаких проблем по этому поводу. Как говорил Александр Сергеевич, “мы ленивы и нелюбопытны”.
Так вот, речь идет о вполне конкретном мировоззренческом учении, под видом “православия” захватывающего неокрепшие умы многих православных – одних по причине их догматической невнимательности и необразованности, а других вполне осознанно, поскольку это учение кажется им более привлекательным и внушительным, чем само христианство. Какие ереси мы видим в этом тексте Дугина?
1) Представление о том, что Бог ведет войну с дьяволом, которое возможно только при сознательном игнорировании основы основ христианского вероучения: Бог всемогущ, а дьявол по сравнению с Ним ничтожен, и поэтому силы Бога и силы дьявола несоизмеримы. Не случайно против дьявола, как падшего ангела, выступает не сам Бог, а архангел Михаил.
2) Представление о том, что борьба архангела Михаила и дьявола не имеет однозначного конца, и поэтому сам Бог может “проиграть” в войне с дьяволом. Фактически это уравнение сил Бога и дьявола, унижение Бога и возвышение дьявола.
3) Представление о том, что есть какие-то “скептические бесы”, хотя все бесы на опыте пережили наказание от всемогущего Бога, точно знают, что Бог есть и что Бог непобедим: как сказал апостол Иаков, бесы “веруют и трепрещут” (Иак 2:19).
4) Представление о том, что человек должен стать Богом – не богом по благодати, т.е. богом с маленькой буквы, каковым он становится в результате обожения, а именно самим Богом с большой буквы. Это идея человекобожия, доведенная до уравнения Бога и человека, унижения Бога и горделивого возвышения человека.
5) Представление о том, что “судьба” самого Бога зависит от человека, вплоть до того, что “если мы Им не станем, Его не будет”, т.е. от действий человека зависит не только “судьба” Бога, но и само Его существование.
6) Представление о том, что “Источник и венец бытия – война”, которая, таким образом, оказывается самоценностью и самоцелью, значимее самих участников этой войны и независимо от их правоты или неправоты.
Все эти логически взаимообусловленные представления – это очередная версия ереси гностицизма, в соответствии с которой само Божество проблемно и не стабильно, и производит весь существующий мир для восполнения собственного бытия, решения собственных проблем. У этой ереси есть много версий и ответвлений, в основном благодаря значительному влиянию немецкой гностической мистики на западную и русскую метафизику. И учение Дугина – одна из этих версий.
Ну и, наконец, ответ самого Дугина на критику со стороны архиепископа Саввы (Тутунова): “Я с достопочтенным владыкой соглашаюсь. По двум причинам: Он архиерей, а значит, выражает позицию Церкви, а значит, он прав, а если мое мнение от его отличается, то он прав, а я нет. Все, о чем говорит владыка Савва, я с этим полностью согласен еще и потому, что это правда”.
По-моему, такой ответ может полностью устроить только тех немногих простецов, которые вообще не знают, кто такой Дугин и каковы критерии правоты во внутрицерковном споре.
Во-1х, этот ответ сущностно ошибочный, потому что в Православии нет учения о том, что любой архиерей непременно выражает позицию Церкви и поэтому априори прав. Мнения разных архиереев бывают очень разными, вплоть до взаимоисключения, и просто так соглашаться с мировоззренческим мнением любого архиерея только потому, что он архиерей, неправильно. Но Дугин, конечно, это прекрасно понимает и если бы он в формировании своей позиции ориентировался на мнения каких-либо архиереев, то он просто не был бы Дугиным и никто бы о нем ничего не знал. Все свои позиции Дугин принимает совершенно самостоятельно, ориентируясь на авторитет очень небольшого круга мыслителей соответствующих направлений, и тоже не бездумно, а соотнося их мнения со своими идеологическими задачами. Так что вся эта тирада про верность архиерейскому мнению – это просто циничный, постмодернистский стеб, преследующий только одну цель: блокировать дальнейшую полемику, в которой бы Дугин никак не смог бы оправдать свои теологические позиции из того скандального поста с православной точки зрения.
Во-2х, если “все, о чем говорит владыка Савва <…> это правда”, тогда Дугину придется признать не просто ошибочность одного своего поста про влияние человека на Бога и про войну как источник и венец бытия, а вообще в корне пересмотреть все свое учение, стереть тот самый пост и осудить многие свои работы. Однако Дугин повел себя так, как уже не раз вел себя в подобных случаях: выразил уважение к авторитету Церкви, но не осудил собственные писания и не пересмотрел все свое учение. Да и было бы очень наивно предполагать, что человек, тридцать лет проповедующий громоздкое сложносочиненное учение, исполненное целым сонмом ересей, и создавший под это учение целое движение, вдруг откажется от своих взглядов из-за одного замечания одного архиерея.
В реакцию на мой отзыв про известный пост Дугина, где он заявляет, что от человека зависит существование самого Бога (“если мы Им не станем, Его не будет”) и что “источник и венец бытия – война”, до сих пор не было никаких предметных возражений. По крайней мере, я не встречал еще авторов, пытающихся доказать, что эти заявления вполне совместимы с православным вероучением. Более того, я вообще никогда еще не встречал какие-либо предметные возражения против моей критики дугинских ересей и с большим интересом прочел бы такую критику, но только при условии, что это будет критика моих мировоззренческих утверждений, основанная на Священном Писании и Священном Предании, а не поток слов с переходом на личность, и автор этой критики не будет играть в анонимность, а будет таким же открытым к общению, как я открыт к каждому своему оппоненту. До сих пор любая защита совершенно нехристианских взглядов Дугина исходила или от самих дугинистов, для которых учение их гуру априори абсолютно истинно, а если в чем-то противоречит христианству, то “тем хуже для самого христианства”, либо со стороны поверхностных симпатизантов Дугина, которые не прочли ни одной его книги, но просто восхищаются им как “харизматичным” или “прикольным” патриотом, и, подобно Остапу Бендеру из захаровского сериала, призывают лишь “оценить красоту игры”. Одним из таких ценителей дугинской “игры” оказался даже целый игумен, вдруг разразившийся редкими восторгами в отношении Александра Гельевича, правда, через несколько дней ему запретили любую информационную деятельность и он ликвидировал все свои интернет-ресурсы, так что даже сослаться не на что. Между тем, на днях мне прислали неожиданный текст блогера Никиты Синдюкова (ТГ «Лаконские щенки») с изложением предметной критики обличения Дугина и, соответственно, его защиты с некой, условно-философской позиции. Суть этой критики сводится к тому, что Дугин философ, а не богослов, и поэтому никакие догматические претензии к нему не адекватны. Прежде, чем опровергнуть это возражение, предоставлю своим читателям полный текст поста самого Никиты Синдюкова:
Два слова об ортодоксальности Дугина
Без отношения к самому содержанию философии Александра Гельевича. Скорее, речь пойдет о её возможности.
Философ — не богослов. Это самоочевидная истина, которую все критики Дугина почему-то решили резко забыть.
Философ формирует свои собственные концепты, порой опираясь на предшествующую традицию, порой пересобирая её, порой вовсе от нее отказываясь. Богослов же лишь транслирует наследие Церкви, иногда — и то очень, очень аккуратно — дерзая переводить его на язык современности.
Из этого следует, что философ не несет такую же высокую ответственность, какую несет богослов. Богослов отвечает за свои слова перед вековечным Преданием, наследием Святых отцов. Философ, по большому счету, несет ответственность только перед самим собой — насколько адекватно он сумел выразить в словах и образах собственную интуицию.
Дугин себя богословом, вроде как, никогда не объявлял.
Поэтому попросту смешны обвинения Дугина в неортодоксальности, раз за разом высказываемые иными недоброжалетелями. А вы приведете пример подлинно ортодоксального философа, ни на йоту не отступившего от Предания и не баловавшегося с понятием теологуменов! Философия всегда и везде предполагала известную долю неортодоксальности, если не сказать смелее — ереси. Например, тезис Дугина о том, что Бог нуждается в человеке, высказывался Шеллингом, Бердяевым и Булгаковым. Их тоже отменяем?
Философия стремится к беспредпосылочному знанию и, следовательно, она попросту не может сдерживать себя сугубо догматическими рамками. Вернее, может, но тогда она превращается из философии в богословие. И это — великая честь, ценность богословского слова несравненно выше ценности слова философского (философия в русской традиции — буквально ахинея, то есть наследие Афин).
Но при этом здоровое богословское знание не может обойтись без знания философского. Просто богословие берет из философии не все, что придется и что взбредет на ум захлебывающемуся в порыве вдохновения мудрецу, но лишь то, что проходит проверку временем и соборным церковным разумом, как это постепенно происходит, например, с иными достижениями русской религиозной философии.
В общем, в атаке на Дугина со стороны поборников ортодоксии есть либо сознательное лукавство, преследующее совсем иные цели, нежели отстаивание чистоты вероучения, а именно — перераспределение репутационного ресурса (“это мы должны быть на месте Дугина!”). Либо — банальное неразличение философии и богословия, что свидетельствует о некомпетентности в обоих областях.
Дурны, как видится, оба варианта.
Ответ на пост Никиты Синдюкова «Два слова об ортодоксальности Дугина».
Богословие и философия, как две самостоятельные сферы интеллектуальной культуры, это, конечно, совсем не одно и то же, особенно, если сравнивать догматическое, доктринальное, конфессиональное богословие и сколь угодно вольную философию. Но сколь бы различными они ни были, у богословия и философии есть, как минимум, одно общее свойство – обе сферы претендуют на познание предельных смыслов и ценностей, на описание подлинного устройства мирового бытия и роли человека в этом бытии, то есть, в конечном счете, на познание Истины, как в онтологическом, так и в аксиологическом смысле этого слова. Классическая европейская философия исходит из того, что Истина существует, что Истина в какой-то степени познаваема, в какой-то степени описуема и в какой-то степени транслируема, и эта связь Истины с человеческим сознанием позволяет людям ориентироваться в целостной картине мира и соотносить свое частное бытие с мировым бытием в целом.
С христианской точки зрения Истина – это Бог, точнее, Божественная Троица, создавшая весь мир из ничего и управляющая этим миром (отсюда вспоминаем весь катехизис). Далее, с христианской точки зрения, не то что какие-либо богословы или философы, а любой человек должен открыть для себя эту Истину и приобщиться к ней, став сознательным христианином, от чего зависит не просто его отвлеченное “знание Истины”, а его личное существование – пожизненное и посмертное. И никакого “права на ошибку” здесь нет ни у кого: все нехристиане находятся вне Истины и все нехристиане не спасаются, будь то высокомудрый мыслитель или безграмотный простец. Тем более это касается философов, называющих себя христианами. Если какой-то философ сам себя называет христианином, то он должен свои философские построения соотносить с Истиной существования Божественной Троицы и со всей христианской картиной мира, а точнее говоря, он должен прямо выводить свои рассуждения и построения из самого христианства, не допуская противоречий и каких-либо лакун в причинно-следственных связях этих рассуждений и построений. Следовательно, христианский философ изначально не может “стремиться к беспредпосылочному знанию”, его знание уже предпосылочно – и это не просто две-три предпосылки, а целая картина мира, весьма сложная и весьма насыщенная.
Если же такой философ называет себя именно православным христианином, тогда он должен выводить свои рассуждения и построения из самого православного христианства, не противореча догматическому вероучению Православной Церкви. И поэтому, если православный философ вдруг допускает какую-либо догматическую ошибку, то есть, называя вещи своими именами – допускает ересь, то у него нет и не может быть никакого алиби и никакого оправдания перед Богом и Церковью, и никакого преимущества в сравнении с православным богословом. И православный богослов, и православный философ должны исповедовать одно и то же православное вероучение, и к истинности их взглядов должны быть применимы одни и те же критерии, и поэтому представление о том, что православный философ имеет какую-то индульгенцию от ереси в сравнении с православным богословом сущностно абсурдно.
В какой ситуации православный философ может себе позволить рассуждать, не исходя из православной Истины, а как будто бы с чистого листа, из беспредпосылочной позиции, или даже из каких-то иных мировоззренческих оснований? Только в двух ситуациях, когда ему нужно, либо объяснить какую-то другую, неправославную позицию, исходя из нее самой (чем всегда занимаются православные преподаватели и исследователи философии в своей профессиональной деятельности), либо в апологетических и миссионерских целях подвести своего слушателя к правильной позиции. Только в этих двух ситуациях православный философ может искусственно занять “надмировоззренческую” суперпозицию, но если он действительно православный, то он никогда не перейдет ту грань, где работа с любыми гетеродоксальными идеями обернется изменой самой ортодоксии.
Насколько вся исторически известная философия, идентифицирующая себя с Православием, действительно была православной – это отдельный, большой, специальный вопрос. Но утверждать, что “философия всегда и везде предполагала известную долю неортодоксальности, если не сказать смелее – ереси”, в принципе невозможно. Достаточно вспомнить знаменитого отца Церкви VIII века, преподобного Иоанна Дамаскина, который в своем фундаментальном катехизаторском труде «Источник знания» не только посвятил отдельную часть вопросам философии, но и дал шесть совершенно апологетических определений самой философии (включая тезис: “Философия есть искусство из искусств и наука из наук”), потому что в его мировоззрении Истина – одна, и подлинная философия должна стремиться к познанию этой Истины, то есть Бога: “Философия есть любовь к мудрости, а истинная Премудрость есть Бог. Таким образом любовь к Богу – вот истинная философия”. Или, прочитав «Философские главы» преподобного Иоанна Дамаскина, мы откажем ему в звании философа? То есть тот же Дугин у нас будет философом, а святой Иоанн Дамаскин – нет?
Никита Синдюков замечает, что “тезис Дугина о том, что Бог нуждается в человеке, высказывался Шеллингом, Бердяевым и Булгаковым”. Да, именно так, и не только ими, это давняя гностическая традиция, но он тут же почему-то спрашивает: “Их тоже отменяем?” Этот вопрос очень странный, потому что лично я, по крайней мере, нигде никогда не призывал “отменить Дугина”, да и какой именно смысл вкладывается здесь в понятие “отмены”? Этот вопрос сильно напоминает очень распространенную ситуацию, когда в ответ на критику коммунистической революции и советской власти их ревностные сторонники вдруг заявляют, что “это наша история” и “мы не можем ее отменить”. Так вот, критика Дугина за его неправославие предполагает только то, что он не может позиционироваться как авторитетная фигура в православной среде, что православные христиане должны очень критично относиться к его идеям, осознавая их еретическое содержание и не соблазняясь его “традиционализмом”, “консерватизмом” и “патриотизмом”, под видом которых преподносятся совсем не христианские взгляды. И если вместо имени Дугина здесь поставить имена Шеллинга, Бердяева или о.Сергия Булгакова, то практическое следствие из их критики должно быть точно таким же: учения этих авторов в разной степени противоречили православному христианству и они не могут быть мировоззренческими авторитетами в православной среде. Из чего совсем не следует, что их нужно забыть и что их работы нужно запретить. Более того, по очень многим причинам их как раз необходимо и помнить, и читать, и изучать, так же как необходимо помнить и изучать историю всех семидесяти лет советской власти.
Итак, православный философ точно также отвечает перед Богом и Церковью за свои ереси, как и православный богослов – никаких исключений и индульгенций здесь нет. И учение писателя Льва Толстого было признано Церковью еретическим, а сам он был отлучен от Церкви, хотя ни богословом, ни философом он не был, а просто придумал учение, оказавшееся несовместимым с православным христианством. Но насколько справедливо отказывать Дугину в богословии? Конечно, в узко-конфессиональном, церковном смысле слова, Дугин никогда не был богословом, каковым был, например, отец Сергий Булгаков. Но, с одной стороны, философия Дугина, вне зависимости от того, в какой степени ее можно называть философией, уж точно совершенно не беспредпосылочна, а основана на множестве посылок, и все эти предпосылки – религиозные, и его философия (в кавычках или без) религиозно акцентуирована и религиозно ориентирована. А поскольку его официально декларируемая религия – это православное христианство и он постоянно обращается к православному христианству в обоснование своих позиций, то есть все основания оценивать его философские взгляды с православной точки зрения. С другой стороны, если под богословием иметь в виду философскую теологию, то целый ряд работ Дугина можно одновременно отнести и к жанру философской теологии, и к жанру религиозной философии, прежде всего, его работу «Метафизика Благой Вести» (1996) с показательным подзаголовком – «Православный эзотеризм». Между прочим, только что с согласия автора переведенную на французский язык. Спрашивается, если человек на полном серьезе пишет целую доктрину “православного эзотеризма”, то почему православные христиане не могут оценивать ее с православной точки зрения?
Сам Дугин, может быть, никогда не называл себя “богословом”, но достаточно того, что он называет себя православным христианином, и эта самоидентификация для него не заканчивается простой декларацией. С 1998 года он является прихожанином единоверческого храма Михаила Архангела Русской Православной Церкви в Михайловской слободе, по собственному признанию поет на клиросе и в некоторых случаях исполняет роль церковного чтеца. С тех пор он периодически участвует в богословских конференциях на вполне богословские темы: «Эсхатологическая проблематика старообрядчества, единоверия и новообрядчества», «Единоверие как вариант русской церковной экклесиологии», «Единоверие как мировоззрение» и др. В 2012 году Дугин, например, выпускает книгу с названием “В поисках темного Логоса (философско-богословские очерки)”, и переиздает ее в 2021 году. С 2023 года Дугин стал членом Бюро президиума “Всемирного Русского Народного Собора”, где он много раз выступал, как в Москве, так и в региональных отделениях. Так что есть все основания оценивать тексты Дугина с православной, догматической, канонической точки зрения, тем более что он не просто пишет на богословские темы, а периодически выдвигает собственные идеологические проекты – якобы православные, и не только для государства, но и для самой Церкви.
P.S. Подытоживая свои рассуждения, Никита Синдюков пишет: “В общем, в атаке на Дугина со стороны поборников ортодоксии есть либо сознательное лукавство, преследующее совсем иные цели, нежели отстаивание чистоты вероучения, а именно – перераспределение репутационного ресурса (“это мы должны быть на месте Дугина!”). Либо – банальное неразличение философии и богословия, что свидетельствует о некомпетентности в обоих областях”.
Не знаю, кого именно автор ТГ-канала «Лаконские щенки» имеет в виду, и не знаю также, стоит ли мне доказывать свою способность различать философию и богословие, но вот упрек в “перераспределении репутационного ресурса” стоит прокомментировать, потому что совершенно непонятно, на каком именно “месте Дугина” должен хотеть оказаться любой его православный критик? Насколько я помню, Дугин на данный момент не занимает никакой государственной или церковной должности, не руководит никаким институтом, сектором или кафедрой, не редактирует никакое крупное федеральное СМИ. О реальной репутации Дугина в кругах церковных богословов или академических ученых я умолчу. Насколько я понимаю, его публичные успехи последних лет, включая членство в Бюро президиума ВРНС или директорство в “ВПШ им.Ивана Ильина” при РГГУ, обусловлены поддержкой со стороны бизнесмена К.В.Малофеева. Но у меня лично точно нет амбиций стать членом президиума ВРНС или быть главой какой-либо школы им.Ивана Ильина, хотя бы потому, что я не большой фанат Ильина, а если бы относился к Ильину так, как написал о нем сам Дугин в своей книге «Мартин Хайдеггер. Возможность русской философии» (с.80-81), то любое ассоциирование с Ильиным считал бы для себя неприемлемым. Так что о каком “месте Дугина” идет речь, совсем непонятно. Но правда состоит в том, что поскольку, к очень большому сожалению, в наше время догматическое богословие совершенно не интересует большинство православных прихожан, не говоря уже про политическую, медийную или финансовую элиту, то такая фигура, как Дугин, может оказывать идеологическое воздействие на неокрепшие умы, как якобы “православный мыслитель”.
Источник: ТГ-канал Аркадия Малера, ссылка на последний цитируемый пост на тему Дугина: https://t.me/arkadymaler/1055