Заслуженный ветеран, инвалид войны вынужден коротать старость на съёмной квартире
На тропе войны
В зале суда было душно. Вспотевшие свидетели, измученные долгим ожиданием, давали показания, то и дело переходя на выяснение личных отношений. Судья корректно останавливала и просила говорить по существу. По существу у свидетелей сторон — членов одной семьи — получалось плохо. Видимо, накопившаяся обида непроизвольно рвалась наружу. В мировом суде рассматривали иск гражданки Репиной к гражданину Германии Миллеру (имена и фамилии героев публикации по этическим соображениям изменены). Состав преступления — оскорбление человеческого достоинства гражданки Репиной. На первый взгляд, стандартная «бытовуха». Один «задел» словесно, другой ответил кулаками. Ежедневно в российских судах рассматриваются тысячи подобных исков. Вряд ли бы обратили внимание на этот конфликт и журналисты нашего издания, если бы нам не стала известна его подноготная. Как выяснилось, рядовое судебное разбирательство напрямую связано с историей о том, как религиозная непримиримость может в два счёта разрушить семью. Впрочем, обо всём по порядку.
Пытаюсь уловить настроение участников судебного процесса. Истец Репина и ответчик Миллер, который является ей практически родственником (он муж племянницы Репиной) стараются не смотреть друг на друга. Выражение лиц группы поддержки «обвиняемой» стороны вызывает ассоциации с зомби. Наверное, это от жары. Или от избытка духовности. Правда, в наличии последней мне приходится усомниться. Никто из этих людей, членов религиозной организации, дружно занявших единственную скамейку перед залом заседания, не уступил место восьмидесятичетырёхлетнему старику, ветерану и инвалиду войны. Престарелый отец потерпевшей, с трудом дошедший до суда, чтобы дать свидетельские показания по факту избиения дочери, стоял, опираясь о стенку, напротив сидящей внучки. И терпеливо ждал. Как ждал все эти долгие годы, надеялся, словно на чудо, на воссоединение семьи.
Затравленная старость
История этого семейного конфликта берёт своё начало в 1993 году, когда в семье ветерана, воспитавшего трёх дочерей, трагически погибает младшая дочь. Муж погибшей, проживавший на тот момент с несовершеннолетней дочерью в квартире тестя-ветерана, с головой уходит в религию. На собрания свидетелей Иеговы он водит и свою малолетнюю дочь, оставшуюся без мамы. Тесть пытается воспрепятствовать этому, но натыкается на жёсткий отпор и непримиримость зятя. Проживание под одной крышей со временем становится невыносимым. Надо сказать, крыша этой трёхкомнатной квартиры в престижном районе города была добыта ветераном многолетним честным трудом на одном из белгородских заводов. Но зять, прописанный в квартире и автоматически приобретший в ходе приватизации определённую долю, почему-то чувствовал себя в ней полноценным хозяином. И не раз предлагал пожилому человеку куда-нибудь переселиться. Куда подальше.
Дедушка, действительно, переселился. Нашёл себе бабушку и перевёз к ней немногочисленные пожитки. Внучка подрастала. Вышла замуж, родила девочку. Привела в свою очередь в секту и дочку, и мужа, теперь уже бывшего. Супруг погибшей дочери ветерана (тот самый, для которого дедуля оказался помехой) уехал в Челябинск, где ведёт активную миссионерскую деятельность. В Белгороде бывает наездами. Старшая дочь, проживающая в Харькове, тоже стала иеговисткой и из-за разности религиозных взглядов практически не общается со своим отцом. Поддерживает его лишь средняя дочь Елена Репина. Та самая, которая предъявила иск распускающему руки гражданину Германии Миллеру. Он на горизонте семьи нарисовался весьма неожиданно. Как рассказывает Репина, племянница познакомилась со вторым мужем через секту в 2009 году. Общались они в основном заочно. Этой весной, в начале мая, жених приехал по гостевой визе к невесте, зарегистрировался в квартире ветерана (без ведома последнего), а уже в конце мая молодые сыграли свадьбу. Была на ней в числе приглашённых и тётка Репина. Правда, лишь на официальной регистрации брака племянницы. Сама свадьба у молодых была иеговистская, куда «мирских» родственников по понятным причинам не пригласили.
Возможно, сказалась личная обида, а может, ветеран и его дочь Репина были обескуражены и напуганы появлением в квартире ещё одного иеговиста, к тому же иностранца, — мы можем только предполагать, — но так или иначе, именно в эти послесвадебные дни отец переписывает на Елену завещание, которое ранее было составлено на старшую дочь-иеговистку, проживающую в Харькове. Репина становится наследницей одной третьей доли в трёхкомнатной квартире. То ли это стечение обстоятельств, то ли запланированный кем-то ход событий, но именно в эти «жаркие» для семьи майские дни деда-ветерана предупреждают о том, что в ближайшее время ему придётся съехать с квартиры, в которой он проживал последние годы со второй гражданской супругой. Супругу несколько лет назад парализовало, и её забрали к себе дети из другого города. Теперь им нужны деньги, и они намерены продать свою белгородскую квартиру. Дочь Репина успокаивает престарелого отца и обещает, что он на улице не останется. В конце концов, у ветерана есть законная комната, в которую ему помогут переселиться. Правда, запланированное переселение начинается со скандала.
В один из майских вечеров ветеран, его дочь Елена и её муж Михаил приходят в квартиру ветерана, чтобы установить на его комнату замок. Когда плотницкие работы были закончены, семья решила позвонить отсутствовавшим на тот момент в квартире родственникам-иеговистам, чтобы те приехали и освободили ветеранскую комнату от своих вещей. Телефон молодожёнов молчал. Тогда Репина отправляет с телефона отца СМС-предупреждение. Сначала одно, затем второе, более грозное. Через пару месяцев, уже в ходе судебного разбирательства, текст этого сообщения неоднократно зачитает адвокат Миллера, указав суду на оскорбительность текста и на нетолерантность Репиной, пообещавшей в СМС «выкинуть» немца из квартиры. Далее события развиваются стремительно. Молодожёны приезжают, заходят в квартиру и на просьбу освободить комнату от вещей отвечают руганью. Особо достаётся «скандалистке» Репиной. Племянница в грубой форме указывает ей на дверь. Та в ответ заявляет, что имеет полное право здесь находится, поскольку отец на днях подарил ей эту комнату, подписав дарственную. Услышав такую новость, Миллер подбегает к Репиной и наносит ей два удара рукой в шею, один удар в правую руку и один удар в область бедра. Повреждения будут впоследствии зафиксированы в акте судебно-медицинского обследования потерпевшей и станут основным доказательством в деле. Забегая вперёд, скажем, что за своё рукоприкладство гражданин Германии отделается пятью тысячами рублей штрафа и пятью тысячами рублей компенсации морального вреда. В содеянном он не раскается, извинения у «родственницы» не попросит, а приговор суда с помощью высоко-оплачиваемого адвоката обжалует.
Какие планы у иеговиста из Германии с казахскими корнями, никто не знает. Возможно, он переселится в Белгород на постоянное место жительства. Возможно, будет бывать на Белгородчине наездами. А, может, и увезёт свою новую семью за границу. Этого-то как раз и опасается родной отец ребёнка Алексей. Он, кстати, после развода с супругой-иеговисткой с сектой порвал и совсем не настроен на «зомбирование» шестилетней дочери. Тем более, что всё чаще отмечает ухудшение состояния здоровья девочки, находящейся под наблюдением у невропатолога.
Так, по словам Алексея, во время их нечастых свиданий-прогулок у девочки иногда идёт из носа кровь. Она психологически зажата. Отдельные симптомы, по словам родного отца, говорят о нервном истощении. Да и сами встречи становятся всё реже. Их буквально приходится выпрашивать у бывшей супруги и её нового немецкого мужа. Если девочку увезут в Германию, родной отец скорее всего её вообще больше никогда не увидит. Такой ход событий его, конечно же, не устраивает. Алексей уже написал соответствующее письмо в пограничную службу, в котором высказал несогласие на вывоз ребёнка за границу, опасаясь за дальнейшую судьбу дочери. А своё право видеться с ней отец планирует закрепить через суд.
В углу на коврике
В перерывах между заседаниями суда мы много говорили с ветераном о его жизни. Она, как у многих из тех, кто прошёл войну, была непростой. На фронт Александр Сергеевич попал шестнадцатилетним мальчишкой. Отправился летом 1942 года на призывной пункт и в пути принял свой первый бой. О нём он рассказывает так, будто это случилось только вчера. Шёл по дороге, остановилась машина с военными, которые предложили подвезти паренька. А уже через несколько минут «газик» наткнулся на мотоцикл с немцами. В те дни в Оскол входили передовые части фашистов, наши отступали на восток и шли ожесточённые бои в лесах вокруг города. Немцы открыли стрельбу. Военные начали отстреливаться. Саше дали в руки автомат и крикнули: стреляй! Выстрелы были неумелыми и пролетали мимо цели: машина на скорости подскакивала на ухабах, да и мальчишка еле справлялся с тяжёлым оружием. Чтобы получше зафиксировать его, он встал на колени и выпустил очередь. Затем кинул гранату. Через несколько минут выстрелы со стороны немцев затихли. Боевое крещение состоялось.
Потом были зачисление в пулемётный расчёт 240-го гвардейского стрелкового полка, учёба в пулемётном училище, наступательная операция на харьковском направлении, Третий украинский фронт, несколько пулевых ранений и множество наград, среди которых есть и орден Отечественной войны первой степени, служба на дальневосточных рубежах во время и после сражений с японской армией, возвращение к гражданской жизни, учёба в институте и долгие годы работы на производстве, заслуженная пенсия. Но неспокойная старость.
Прерывая воспоминания, Александр Сергеевич берёт в руки чистый листок бумаги и рисует план своей квартиры, ставшей квартирой раздора.
-После того как я поставил замок, они ведь мне доступ к моей комнате перекрыли. Установили в общем коридоре промежуточную дверь с замком, вот здесь. А ключ к ней не дали. И теперь я могу свободно попасть только в кухню, туалет, ванную и в часть коридора. Интересно, где же я должен жить? Неужели в углу на коврике?
Александр Сергеевич заметно волнуется, но, пересилив эмоции, продолжает:
-Я внучке накануне Дня Победы позвонил, поинтересовался, не было ли для меня корреспонденции. Обычно к 9 мая много поздравлений приходит. А тут вдруг ничего, да ещё в юбилейный год. Я, конечно, заподозрил неладное. Зашёл после майских праздников на квартиру и снова спрашиваю, не получала ли внучка мою почту. Мне в ответ — ничего не было. Собрался было уходить, но, стоя в коридоре, случайно опустил глаза вниз. Смотрю, а на полу, под обувной полкой кусочек белого пакета торчит. Я нагнулся, вытянул его и обомлел: целая кипа праздничных поздравлений. И от президента, и от губернатора Савченко, и ещё много от кого. Обидно до слёз стало. Вот уж не думал, что на старости лет снова придётся воевать. Да ещё и с родными людьми…
Насылать на «родных» обидчиков болезни и тьму египетскую дедуля не стал. Просто тяжело вздохнул и промолвил: «Бог им судья». Прозвучало весьма двусмысленно. Чей бог и по каким критериям будет расценивать моральную сторону происходящего?
«Импортированная» секта
Пару месяцев назад парочка активистов принесла моим знакомым брошюру про Иегову, а ровно через неделю пришла эту брошюру обсудить, причём в тетрадке был записан номер их квартиры. Помню, я тогда посоветовал молодой семейной паре: гоните сектантов в шею! И даже откопал по этому поводу в Интернете цитату из Закона «О свободе совести и религиозных объединениях»: никто не может подвергаться принуждению при определении отношения к религии и никто не обязан сообщать о своём отношении к религии. Во время работы над этим материалом мне пришлось узнать ещё много чего любопытного о деятельности данной религиозной организации, которую многие называют одной из самых деструктивных.
Ну, например, о том, что случаи, когда члены общины склоняли тяжело больных людей к отказу от переливания крови по религиозным мотивам, были зафиксированы не где-то там, в регионах нашей необъятной родины, а у нас на Белгородчине. С одной стороны — закон даёт право отказаться от медицинских процедур. С другой — предусматривает уголовную ответственность, если соблюдение религиозных канонов ставит под угрозу жизнь. Таким законодательным двусмыслием иеговисты успешно пользуются и даже выигрывают отдельные суды. Поскольку история с белгородским больным, к счастью для последнего, смертельным исходом не закончилась, местным иеговистам лишь погрозили пальцем. Или вот ещё один любопытный момент. Службу в армии иеговисты не признают, но и «альтернативную», никак не связанную с ношением оружия игнорируют. И опять-таки не где-нибудь там, на Камчатке или в Таганроге, а у нас, в Белгородской области.
Есть и ещё один интересный факт, который не нуждается в комментариях. Более 30 книг, брошюр и журналов, издаваемых в разные годы религиозным объединением «Свидетели Иеговы» (Изд.Watch tower Bible and Tract Society of New York, Inc. Brooklyn, New York, U.S.A), решением Ростовского областного суда от 11.09.2009 и определением Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 08.12.2009 официально признаны экстремистскими. Они вошли в Федеральный список экстремистских материалов, опубликованный 7 апреля 2010 года в «Российской газете» и обнародованный на сайте Минюста.
Именно на этих экстремистских брошюрах и журналах и «погорела» героиня нашей публикации, внучка ветерана Александра Сергеевича, племянница Репиной и супруга Миллера. Правоохранительные органы, побывавшие с «официальным визитом» на её квартире в начале июня, изъяли две коробки с запрещённой литературой и возбудили дело об административном правонарушении. В судебном заседании иеговистка виновной себя не признала. Факт хранения запрещённой литературы не оспаривала, но в том, что экстремистская литература предназначалась для массового распространения, не призналась. Приобрела, мол, для себя, любимой, чтобы просвещаться. Это при том, что в конфискованной литературе было обнаружено до 19 брошюр одного наименования. Суд признал её виновной и назначил наказание в виде штрафа в две тысячи рублей.
Впрочем, на деятельность религиозных групп «Свидетелей Иеговы» подобные судебные решения влияют мало. Да и по карману «импортированной» организации, которой оказывается серьёзная финансовая поддержка из-за рубежа, бьют плохо. По-прежнему, это самая крупная секта в России. К слову, в некоторых странах она запрещена законом.
Александр СМИРНОВ